Некоторые мои коллеги в академии опасаются, что при передаче академических институтов в новое министерство они еще больше удалятся от РАН по сравнению с ситуацией, когда они находились в составе Федерального агентства научных организаций. И это якобы является логическим завершением реформы РАН, начатой в 2013 году.

А больше всего беспокоит то, что пока непонятно, как в новом министерстве будет сохраняться идентичность академических институтов, их специфика, которая сложилась за многие десятилетия.

Пока непонятно, как в новом министерстве будет сохраняться специфика институтов РАН, сложившаяся за многие десятилетияВедь на "министерском поле" помимо них есть другие игроки: научные институты самого ведомства, научные подразделения крупнейших вузов и т.д. Велик риск, что академические институты ожидает дальнейшая атомизация и им будет очень нелегко конкурировать за ресурсы. Насколько справедливы такие опасения? Прежде всего хочу отметить, что Михаилу Котюкову предстоит решать очень непростые задачи. Ведь вошедшие в новое министерство организации очень разнородны. Вузы гораздо больше по размеру, чем академические институты, кроме того, они мультидисциплинарные. В вузах нет постоянных позиций преподавателей и научных сотрудников: конкурс проходит не реже одного раза в пять лет. Госзадание на науку здесь распределяется по конкурсу, это же относится к бюджетным местам для студентов. В университетах поощряется увеличение числа иностранных студентов и прием на работу зарубежных преподавателей, тогда как визит иностранного ученого в академический институт требует специального оформления. В целом вузы ушли гораздо дальше по пути реформ, чем институты РАН. Не говоря уже о том, что "университет - это студенты", часть общества, которая в наибольшей степени ориентирована на будущее.

Мне довелось довольно много взаимодействовать с Михаилом Котюковым и его командой. Академия вместе с ФАНО сумели совместно реализовать такие сложные и "больные" для многих ученых задачи, как оценка эффективности деятельности большинства академических институтов, а также экспертиза отчетов этих институтов за 2017 год. Хочу отметить, что работавшие с нами сотрудники ФАНО показали себя как эффективные и энергичные менеджеры.

Но важно, что Михаил Котюков это понимает, всегда подчеркивая, что он и его команда призваны лишь правильно оформлять то, что генерируют ученые. И было бы странно, если такой же подход не был бы им перенесен в министерство. На практике это будет означать организацию четкой "работы по правилам" в науке и высшем образовании, но без претензий на идейную составляющую, необходимую для научно-технологического прорыва.Это не означает, что у меня нет претензий к работе ФАНО. У нас часто возникали споры, порою весьма жесткие. В целом причина некоторых "промахов" сотрудников агентства, многие из которых перейдут в министерство, мне понятна. Они никогда не работали в науке и не до конца понимают ее специфику. Их "минфиновский" менталитет находится в определенном противоречии с творческим характером науки.

На мой взгляд, в этих условиях Российская академия наук должна взять инициативу на себя. Готова она к этому или не совсем готова, но у нас нет другой организации, которая может обеспечить сущностное сопровождение реформ в научной сфере. Между тем в нынешнем ее состоянии у академии нет для этого никаких реальных инструментов.

У академика Хохлова около 1000 научных публикаций, он работал в вузах США, Германии и Японии, его индекс Хирша 58. Фото: Владимир Трефилов/РИА Новости

С одной стороны, обсуждаемые сейчас в Госдуме поправки к 253-му закону о РАН немного улучшат ситуацию. Особенно важно, что в законе теперь значительно усилена составляющая, связанная с научно-методическим руководством РАН всей научной сферой, а не только академическими институтами. Эта работа значительно облегчается после переформатирования научно-образовательного блока правительства. И, безусловно, реальное осуществление научно-методического руководства со стороны РАН научной работой в вузах станет одной из первых задач, которые новое министерство будет решать совместно с академией.

С другой стороны, поправки к 253-му закону не дадут академии реальных инструментов, чтобы качественно осуществлять поставленные перед ней задачи. Такие инструменты может дать только новый закон о РАН, придающий ей статус Государственной академии наук. Этим законом РАН должна быть превращена в организацию, которая обеспечивает идейное сопровождение реформ в научной сфере, реальное научно-методическое руководство этими реформами, в частности организует для этого необходимую "мягкую инфраструктуру".

Кроме академии, заняться созданием "мягкой инфраструктуры" науки больше некому. Только при ее поддержке и координирующей роли можно преодолеть намечающийся кризис "атомизации" и "безыдейности", поощрить инициативу наиболее активных ученых. Без этой инициативы, только за счет "работы по правилам", создания различных "комплексных программ научных исследований", "координационных советов" никакого движения вперед не будет. Вернее, получится "бюрократическая мертвечина", категорически противопоказанная научной сфере.Хотел бы особо выделить важнейший, пожалуй, даже ключевой момент. По-видимому, существует запрет на возврат академии научных подразделений. А раз так, то следует хотя бы предусмотреть в законе возможность для РАН организовывать юридические лица - элементы "мягкой инфраструктуры" (центры научной экспертизы, популяризации науки, издательства, центры и лектории для проведения школ/конференций с гостиничной инфраструктурой, дома ученых). Также необходимо, чтобы РАН могла выступать как научный фонд и организовывать конкурсы по наиболее перспективным направлениям исследований. Вот тогда понятие научно-методического руководства всей научной сферой со стороны РАН наполнится реальным содержанием.

https://rg.ru/2018/05/29/aleksej-hohlov-rasskazal-o-budushchem-ran-v-sostave-novogo-ministerstva.html